На моем сайте есть рубрика «Изданное», где я публикую интервью с выдающимися творческими личностями, с которыми меня сводила журналистская судьба. Эту публикацию посвящаю памяти кумиров миллионов – актерам Валерию Золотухину и Владимиру Высоцкому…
Валерий Золотухин: «Я провел огромную работу с любимыми женщинами»
В 2011 году мне посчастливилось познакомиться в Запорожье с «Бумбарашем» советского кино, героем «Дневного и Ночного дозоров», ведущим актером театра на Таганке, народным артистом СССР Валерием Золотухиным. Запорожцы тогда увидели Валерия Сергеевича в постановке «Собачье сердце», где он с блеском сыграл профессора Преображенского. Два часа актер не сходил со сцены, а сразу после спектакля, не отдыхая, дал мне эксклюзивное интервью. Говорить с Валерием Сергеевичем можно было сутки напролет – он не только гениальный театральный и киноактер, он прекрассный рассказчик. Но время общения было ограничено тридцатью минутами.
Поклонники знают, что Валерий Золотухин был писателем и публицистом, мужиком с большой буквы. А еще — лучшим другом актера, поэта, музыканта, великого барда — Владимира Высоцкого, кумира прогрессивных граждан СССР 20-го века. 25 января 2018 года Высоцкому исполнилось бы 80 лет. Недавно узнала, что Владимир Высоцкий дружил с запорожским водителем-дальнобойщиком Владимиром Георгиевичем Савиным. К сожалению, самого Владимира Георгиевича уже нет, но его сын несколько лет назад выложил в Сеть воспоминания отца — на сайте, посвященном творчеству Владимира Высоцкого vysotsky.ws. Я пыталась найти в Запорожье сына Владимира Георгиевича через знакомых и их знакомых — чтобы поговорить с ним о том периоде жизни отца, но мне, к сожалению, пока это не удалось. Мне кажется, эти воспоминания в день юбилея Владимира Высоцкого будут интересны всем его поклонникам. Их можно прочитать после эксклюзивного интервью с Валерием Золотухиным, которого, к слову, с Запорожьем связывало и личное, и творческое…
«Режиссер – не моя профессия. Моя профессия играть»
— Валерий Сергеевич, в свои 70 лет вы успеваете находить время и руководите Алтайским молодежным театром в Барнауле…
— Театру 55 лет, я веду свой курс семь лет, но здания своего у театра не было. Несколько лет ушло у меня на то, чтобы хлопотать, просить, добиваться финансирования и помощи в этом вопросе. Когда я понял, что от местных властей помощи ждать не приходится, то обратился с письмом к высшему руководству страны, и они выделили на театр 366 миллионов рублей. Уж не знаю, это из уважения ко мне или из любви к Алтаю, но театр был построен. Сезон откроем спектаклем «Бумбараш». Ставить его будет режиссер с мировым именем Вячеслав Кокорин.
— Сами не будете ставить спектакли в этом театре?
— Нет, режиссер – не моя профессия. Моя профессия играть. Вячеслав Кокорин — очень известный режиссер — много работал за рубежом, например, по контракту в Швейцарии. Я там веду актерский курс. Всего в труппе театра сорок молодых талантливых актеров. Ну и сам играю в нескольких спектаклях. Например, в «Ревизоре», «На дне», в пьесе Шукшина «Праздники детства». Так что подарок к моему 70-летнему юбилею будет достойный…
— Вы были в Запорожье году в 1975 – когда там снимался один из эпизодов художественного фильма «Единственная». Чем вам запомнился город?
— А я ведь с тех пор у вас и не был. Да, в Запорожье у нас с Высоцким была «Единственная»… Сегодня пошел в гостиницу «Театральная», где наша съемочная группа тогда жила, потому что эта гостиница для меня очень памятная. Именно в этой гостинице я познакомился со своей женой Тамарой. Помню, шел по коридору — и вдруг с третьего этажа полились звуки скрипки. Играла Тамара – и меня это просто пленило. Она в итоге бросила консерваторию, а в нашей съемочной группе была помощником режиссера. Скрипку она тогда просто взяла с собой, а тут я услышал ее игру. В общем, с тех пор мы вместе. Запорожье совершило огромный поворот в моей судьбе. Тут и друг у меня был – Михаил Иванович Георгадзе, очень знаменитый в своем деле мужчина был. Прозвище было у него Мишка Пат. Его брат – Герой Советского Союза – строил ДнепроГЭС. У него драматическая судьба, но мы очень с ним дружили, он был водителем группы «Единственной». Всегда встречал меня в аэропорту и тут, и в Днепропетровске.
— Вас невозможно спутать ни с кем другим, когда вы поете. Голос услышишь – и сразу понимаешь, что поете вы…
— В моей семье пели и мама, и папа. И тот голос, о котором вы говорите, это от папы, Сергея Илларионовича. Но я ведь закончил отделение оперетты ГИТИСа, где меня научили петь профессионально. Петь я обожаю.
— Вам не дашь ваших почти семидесяти лет. Наверное, потому, что вы – молодой отец…
— Думаю, это играет важную роль. Знаете, не могу вам передать своего состояния! За младшего Ваню переживаю, как тридцать матерей одновременно! Вот по окончании спектакля звонил, он после болезни, а мама – Ирина Линдт – потащила его на репетицию в театральную студию «Луна», где она преподает и играет. Я в своем дневнике написал, что он в этом году ни на лыжах, ни на коньках не катался, но на репетиции ходит постоянно. Видимо, гены и театральная среда, в которой он растет, делают свое дело. Хотя, в таком возрасте трудно определить, будет ли он в итоге актером. Но поет он здорово! Любит «Ходят кони над рекою» — в общем, отцовский репертуар весь поет. И, кстати, именно ему передался тот самый дедовский голос, о котором мы говорили. У меня было три сына, сейчас осталось два – Денис и Ваня. Именно Ваня унаследовал этот проникающий, пробивающий голос.
— Вы с 17 лет ведете дневники. Сколько тетрадей уже заполнено?
— Сейчас (2011 год – авт.) уже сто шестнадцатую общую тетрадь исписываю.
«Ирина никогда не претендовала на штамп в паспорте и на брак со мной»
— Валерий Сергеевич, не обессудьте за интимный вопрос. Как вам удается сохранять гармоничные отношения с женой Тамарой и Ириной, которая родила вам Ивана? Вы ведь остались с женой, но при этом продолжаете жить и заботиться о другой женщине и сыне…
— Думаю, о гармонии в отношениях вы преувеличиваете. Но должен сказать о том, что здесь во всем «виноваты» женщины – в хорошем смысле. Конечно, я приложил массу усилий и провел огромную работу с любимыми женщинами, которая проводится до сих пор. Не все так гладко, как кажется. Они обе переживают, страдают, и хоть мы часто встречаемся все вместе, но тем не менее… Одна умная – это Тамара, а другая — Ирина — тоже умная, но еще и тактичная. Ирина никогда не претендовала на штамп в паспорте и на брак со мной. Роман у нас был длительный, все было не с бухты-барахты, и Ира всегда знала, что Золотухин – человек верный. Но поверьте, если бы у них были другие характеры, наверное, ситуация сложилась бы совсем по-другому. Не очень у нас все просто, но заслуга в том, что я все-таки еще живой, обеих моих женщин. Я с ними всегда договариваюсь, и та, и другая всегда знают – где я. Еще раз повторю – в такой ситуации все зависит от мудрости и ума женщин. Кстати, в «Единственной» показана такая же проблема — прощения. Вот, вспомнил потрясающий случай, который произошел однажды со мной. Я подъехал к киностудии «Мосфильм», стою у шлагбаума и вижу, что ко мне бежит охранник с кулаками и кричит со слезами на глазах: «Что ты наделал?!». Я в шоке, вроде бы ничего такого не делал. А он кричит: «Почему ты ее не простил?» Тут уж я совсем растерялся – кого, за что?! Оказывается, он в своей будке только что посмотрел фильм «Единственная» и вспомнил свою похожую историю, когда не простил, а хлопнул дверью и ушел. А тут увидел меня — и истерика с ним случилась. Они порвали отношения – и оба несчастными остались. Поэтому, главное – уметь прощать, работать с любимыми и воспитывать их.
— Вы в 60 лет полностью отказались от спиртного и стали вегетарианцем. В театральной среде много вегетарианцев, но выпивают почти все. Что вас заставило отказаться от алкоголя?
— У меня все просто: мы с Ириной мечтали о ребенке, поэтому я твердо решил, что не имею права быть врагом тому человеку, который от меня родится. И вообще, в моем возрасте уже приходишь к тому, что не пить так же хорошо, как пить. Вот есть потрясающий пример – японский режиссер Куросава. Он выпивал всю жизнь, причем, и дома, и на работе – во время съемочного процесса. А на свое 60-летие собрал всю съемочную группу на площадке, налил себе стакан водки, выпил и сказал, что больше пить не будет. И до 86 лет прожил, не употребляя алкоголь. Тут сила воли, да и организм, видимо сказал – хватит. Все зависит от человека и от его решения. Мы и слабые, и сильные одновременно, но надо чаще использовать свою сильную сторону.
Воспоминания запорожского друга Владимира Высоцкого — Владимира Савина
Дело было в семидесятых годах прошлого века. Мой отец, Владимир Георгиевич Савин, был дальнобойщиком и в то время работал в какой-то из Запорожских автоколонн. Как-то зимой отцу выпало ехать в Москву, если не ошибаюсь — на ЗИЛ-130. Отец был тогда еще молод, проезжал по многу километров без остановок и очень любил ездить в ночное время.
Так случилось и в этот раз. Зимняя ночь застала отца где-то под Тулой, на обочинах лежал снег, отец внимательно и не спеша вел грузовик. Вдали показались красные огоньки габаритов, как рассказывал отец, он сразу же определил, что это была иномарка. Подъехав ближе, отец увидел «Мерседес» с французскими номерами, стоящий на заснеженной обочине. Стало ясно, что машина не может выехать, так как левая пара колес глубоко сидела в снегу. В те времена проехать мимо человека, который, вероятно, попал в неприятности, было не принято, и отец остановился, чтобы предложить помощь. Водительская дверь «Мерседеса» открылась, на встречу отцу и из машины вышел невысокого роста человек.
— Рarle franais?, — обратился мой отец на французском языке.
— Какой к черту «франце! Вытащи меня отсюда, — выпалил мужчина хрипловатым голосом.
Новый знакомый предложил отцу плату за помощь, но отец дал понять, что это почти оскорбительно. Тогда водитель «Мерседеса» подарил отцу пару контрамарок и пригласил на спектакль в «Театр на Таганке». Утром отец был в Москве и вечером попал в тот самый театр, куда был приглашен. Отец был весьма компанейский и, познакомившись в театре со светотехником Семеном, смотрел спектакль из-за кулис. После спектакля, в гримерке, куда провел отца Семен, и состоялась та незабываемая, переросшая в дружбу встреча двух Владимиров — Владимира Высоцкого, поэта, барда, актера, и простого дальнобойщика из провинциального Запорожья.
Потом было еще много встреч, отец каждый раз старался взять рейс в Москву и почти каждый раз встречался с Владимиром Семеновичем. Из рассказов отца меня весьма удивляла простота этой дружбы. Отец рассказывал, как часто он оказывался в квартире Высоцкого, где с ним также находились весьма знаменитые люди. Отца Владимир Семенович как-то старался всегда посадить невдалеке от себя, видимо, чтобы отец не чувствовал себя тем, кем он на самом деле был — простым «водилой» из глубинки. Случалось, что приезд отца в Москву совпадал с приездом Марины Влади – жены Владимира Высоцкого, и, узнав об этом, отец не беспокоил Высоцкого, понимая важность этих встреч. Мама Высоцкого, Нина Максимовна, была весьма радушным человеком, всегда встречала отца очень хорошо, потчевала чем-то вкусным. Когда Владимир Семенович шел куда-то с отцом, она всякий раз приговаривала:
— Володенька, вы заставляйте его, чтоб он хоть что-то кушал, а то все поет и ничего не ест.
Отец частенько получал от Высоцкого письма и писал сам, меня всегда весьма удивляло это — не представляю, чтобы сегодня какой-нибудь Киркоров или Розенбаум писали письма простому почитателю своего творчества.
Не обошлись их отношения и без ссоры. Однажды приехав в Москву, отец нашел Высоцкого в театре и тот попросил отца подождать его у дома, а он сам скоро приедет. Отец так и сделал, но ни «скоро», ни через час, ни через пять часов Высоцкий не приехал. Отец тогда здорово обиделся на Высоцкого и уехал домой с тяжелым сердцем. Он больше не искал возможности ехать в Москву и к тому же написал Высоцкому гневное письмо, называя его задавакой и гордецом. Спустя много лет отец сильно жалел о том поступке, но молодость и горячая кровь сделали свое дело. К тому же у отца была несколько травмированная психика после контузии и осколочного ранения.
Ссора разрешилась с приездом Владимира Семеновича в Запорожье, это было спустя примерно год после нее. Узнав, что Высоцкий выступает во дворце спорта «Юность», отец отправился туда. В большой зал вошел Высоцкий и стремительно направился к сцене с гитарой за спиной. Зал стал перешептываться, и отдельные люди здоровались с вошедшим.
Подняв руку вверх, не останавливаясь, Высоцкий всем отвечал на приветствия. Когда он уже начал подниматься на сцену, отец окликнул его:
— Привет, Семеныч!
Высоцкий остановился, и, посмотрев в сторону того, кто так по-свойски приветствовал его, сделал шаг назад.
— Вовчик, ты!? — воскликнул негромко Высоцкий.
Они подошли друг к другу и, пожав руки, обнялись. Высоцкий сделал несколько как бы борцовских движений, он часто так шутливо здоровался с отцом — так как отец был весьма крепким и побороть его было действительно непросто. Высоцкий попытался объяснить отцу, что не стоило обижаться, так как он весьма загружен работой, но это только смутило отца и он сам попросил прощения за горячность характера.
После этого отец снова ездил в Москву, встречался с Высоцким, как это было прежде. Моя бабушка Ксения Антоновна почти каждый раз собирала гостинцы, и отец отвозил их Нине Максимовне — консервацию, сало, вяленую рыбу и прочее.
В 1980 году отец, вернувшись из рейса, шел по автоколонне «сдаваться», и встречающиеся по пути водители выражали отцу соболезнования.
— Сначала не мог понять, в чем дело, какие соболезнования, что случилось, пока не встретил отца.
Его отец, то есть мой дед, Георгий Матвеевич, в то время тоже работал там, где и мой отец.
— Сынок, соболезную…, — сказал мой дед отцу.
— Как соболезную, зачем, кто помер?
— А ты разве не знаешь? Высоцкого ведь не стало…
Как рассказывал отец, у него подкосились ноги, он тут же, не заезжая домой, отправился к диспетчеру и всякими правдами и неправдами выбил себе рейс в Москву. Приехал отец в Москву, кажется, на третий день. Не знаю, почему, видимо, что-то не ладилось дорогой. Только к вечеру отец попал на Ваганьковское кладбище, но оно уже было закрыто. «Прорываясь» к могиле Высоцкого, отец здорово разругался с милиционером, но все же прошел и возложил цветы. Могила, как рассказывал отец, больше походила на огромный сноп цветов, лент, свечей и прочего.
Спустя много лет мой отец с мамой жили в Москве, я периодически к ним ездил и каждый раз посещал могилу Высоцкого. Темперамент, талант и духовность этого человека были столь велики, что уже через моего отца этот огонь передался мне. В свое время мне довелось видеться с Никитой Владимировичем в музее Высоцкого на Таганке. Не скажу, что это было приятельские отношения или что-то такое — я был совсем пацаном, а Никита Владимирович взрослый человек, которому я годился в сыновья. Несколько раз я приходил 25 июля и 25 января к могиле Высоцкого, читал там стихи, встречался с интересными людьми. Так однажды мне довелось встретиться с Вадимом Тумановым, другом Высоцкого, о котором Владимир Семенович с Юрием Манчинским написали книгу «Черная свеча»
Перед смертью мой отец Владимир Георгиевич ослеп и очень просил меня привезти фотографии его с Высоцким в Москву из Запорожья.
— Папа, ты ведь не видишь, зачем они тебе, — говорил я.
— Ты жал руку Высоцкому?! Нет? Тогда молчи, сопляк! Ты все равно не поймешь…
Прошло много лет, как не стало отца, но я все понял, еще тогда понял из его ответа: дружбу такого человека действительно трудно как-либо осязать. При всей своей талантливости и высоте полета, он оставался земным, доступным, своим для сотен тысяч…
Фото сделаны в Запорожье в дни приезда великого барда
Елена Гранишевская
